Форум » общение о любви, посылание любви » Про любовь вообще » Ответить

Про любовь вообще

Серёга: Привет, Костя! Спасибо Косте! Спасибо, что порекламирорвал тему «Это случилось 22 июля 2000 года». Когда ты туда написал, сразу же прочитал «Посланника» - и это было классно, это было прекрасно, это перевернуло мои взгляды на всё. Ещё году в 98-ом прочитал книжку Виктора Суворова (вроде бы «Выбор») — и там медвежатник экстра-класса раскрывал свои секреты: когда ты уже настолько овладел техникой открывания сейфов – что открываешь все сейфы – и вдруг какой-то сейф не вскрыть никак. Тогда надо полюбить сейф всем своим сердцем, действительно полюбить. Чтобы он стал твоей частью, прижиматься к нему, целовать от любви – и тогда сейфик доверится тебе, раскроет себя. Или если ты снайпер – то спи со своей винтовочкой под одним одеялом, гладь её. Я вообще работаю с техникой, механизмами – и с тех пор (с 98 года), когда что-то никак не получается – то я начинаю посылать любовь этому механизму, целую его. Сразу начал применять советы Клауса посылать любовь – в основном на работу – и действительно на работе всё стало хорошо. Но дня через 4 стала появляться какая-то усталость, не посылалась любовь. Потом как-то прочитал про радостные мысли – и снова стало хорошо. Дня через три хотел написать восторженные отзывы о твоей книге (Посланник), порекомендовать её всем. Но вдруг обнаружил, что то, чему посылал любовь (работе, дому, людям вообще, родственникам, еде, тому чего я хочу) — на самом деле, глубже во мне, меня просто не интересует. т.е. понимаешь, Костя, у меня сложилось так, что мне пока больше радости приносит не улучшение внешнего (путём посылания любви), а изменение восприятия внешнего, не улучшая внешнего (путём хотя-бы той же медитации). То, чему посылают любовь, — я к этому не привязан, мне вообще-то на это наплевать. Скажу ещё, что при медитации появляется радость без всякой причины – и при этом классно посылается любовь. Сейчас я практикую (стал фанатом) Бодхи (bodhi.ru) – это путь СВОБОДЫ. Насколько я понимаю есть всего 3 пути: медитации; любви; свободы. Сейчас я всё время ищу в себе: ревность, жалость, страх, гнев, раздражение, недовольство, обиду, бешенство, недоумение, оскорбление, злость, зависть, опасение, беспокойство, презрение, отвращение, стыд, настороженность, мстительность, апатию, лень, грусть, разочарование, жадность, озабоченность, довольство — и всё это трансформирую в РАДОСТЬ. Радости (тихой) – навалом. Посылай любовь – не хочу. Сама радость – это классно, это озарённая эмоция. И ещё, Костя, ты писал что хотел как-то скачать ОШО «Медитация: Первая и последняя свобода», несколько дней назад я отсканировал эту книжку: http://book.ariom.ru/txt264.html Рекомендовал бы всем обратить внимание на Сердечную медитацию Атиши — она даёт намедленные результаты — и на ней основан метод Бодхи. Сейчас я посылаю любовь на работу и людям связанным с моей работой. А родственникам – только иногда, чтобы они не мешали мне практиковать. Почему «Про любовь вообще» — просто, если Костя поддержит, то хотелось бы чтобы сюда помещали отрывки разных авторов (Ошо, Золотов, Клейн и другие все) – про ЛЮБОВЬ. Не ссылки (по ним надоедает ходить), а именно те отрывки, которые вам понравились, самую суть (но не очень длинные).

Ответов - 76, стр: 1 2 3 4 All

Анютины глазки: Алён, если не трудно, мне скинь. Заранее благодарю.

Алёна Офигелова: ОШО: ЛЮБОВЬ - ЭТО РОСКОШЬ - Что происходит с любовью, если нет никого и ничего, чтобы узнать и испить её? Человек становится зрелым в тот момент, когда он начинает больше любить, чем нуждаться в любви: он становится изливающимся, делящимся; он начинает давать. Акцент делается совершенно на другом. Сначала акцент ставится на том, чтобы как можно больше получить. Во втором случае акцент ставится на том, как отдавать, как давать больше и как отдавать, не ставя условий. Это рост, к вам приходит зрелость. Как можно стать нуждающимся в любви? Любовь - это роскошь. Это изобилие. Это означает иметь так много жизни, что вы не знаете, что с этим делать, поэтому вы делитесь. Это значит иметь так много песен в вашем сердце, что вам приходится петь их - независимо от того, есть кто-нибудь, чтобы слушать их, или нет Если никто не слушает, все равно вы должны будете петь их, вы должны будете танцевать ваш танец. У кого-то есть это, у кого-то нет. Но в том, что касается вас, что-то течет, нечто изливается. Реки не текут для вас, они текут независимо от того, есть вы или нет. Они текут не ради вашей жажды, они текут не ради жажды полей; они просто текут здесь. Вы можете утолить жажду или нет - это ваше дело. На самом деле река течет не для вас, она просто течет. То, что вы можете взять воду для ваших полей - это случайно; то, что вы можете брать воду для ваших нужд - случайно. Когда у вас нет любви, вы просите другого дать ее вам. Вы попрошайка. И другой просит вас дать это ему или ей. Теперь две попрошайки простирают друг к другу руки, и оба надеются, что другой имеет это.... Естественно, оба чувствуют себя потерпевшими поражение, оба чувствуют себя обманутыми. Существует такой парадокс: те, кто влюбляется, не имеют никакой любви, именно поэтому они влюбляются. А поскольку у них нет никакой любви, они не могут давать. И более того: незрелый человек всегда влюбляется в другого незрелого человека, потому что только они могут понимать язык друг друга. Зрелый человек любит зрелого человека. Незрелый человек любит незрелого человека. Основная проблема любви состоит в том, чтобы сначала стать зрелым, тогда вы найдете зрелого партнера; незрелый человек вовсе не привлечет вас. Это точно так, как если вам двадцать пять лет, то вы не влюбитесь в двухлетнего ребенка. Совершенно - точно так же. Когда вы человек, зрелый психологически, духовно вы не влюбитесь в ребенка. Это не происходит, такое не может случиться. Вы можете видеть, что это бессмысленно. Фактически, зрелый человек не падает в любовь, он вырастает в любви. Это слово «падать» неправильное. Только незрелые люди падают, они спотыкаются и падают в любовь. Они не могут управлять собой, и они не могут стоять: они находят, женщину - и они пропали, они находят мужчину - и они потеряли голову. Они всегда готовы упасть на землю и ползти. У них нет стержня, позвоночника. У них нет целостности, чтобы оставаться одному. Зрелый человек имеет эту целостность, чтобы быть одному. И когда зрелый человек отдает любовь, он просто дает. Он чувствует благодарность за то, что вы приняли его любовь, это не порочное движение. Он не ожидает, что вы будете благодарны за это - нет, совсем нет, ему даже ненужна ваша благодарность. Он благодарен вам за принятие его любви. И когда два зрелых человека любят, происходит один из величайших парадоксов жизни, одно из самых прекрасных явлений: они вместе и все-таки потрясающе одиноки; они настолько вместе, что они почти одно. Но их единение не разрушает их индивидуальность, фактически, оно усиливает это: они становятся более индивидуальными. Два зрелых человека в любви помогают друг другу стать более свободными. Здесь нет привлечения политики, нет дипломатии, нет усилия преобладать. Как вы можете доминировать над человеком, которого вы любите? Когда вы прибыли домой, когда вы узнали, кто вы есть, тогда любовь поднимается в вашем существе. Тогда этот аромат распространяется и вы можете давать его другим. Как можете вы давать что-то, чего у вас нет? Чтобы давать, нужно иметь что давать. Как можете вы делать подарки, когда у вас их нет? Вы слышите и вы понимаете, но потом вырастает проблема из-за того, что понимание интеллектуально. Если ваше существо пропиталось этим, если вы увидели действительность этого, тогда не возникнет вопроса. Тогда вы забудете все ваши зависимые взаимоотношения, и вы начнете работать над вашим собственным существом: проясняя, очищая, делая вашу внутреннюю сердцевину более аллертной, сознательной; вы начнете работать таким образом. И чем больше вы начинаете чувствовать, что вы приходите к определенной полноте, тем больше вы будете обнаруживать, что любовь растет рядом - она побочный продукт. Ей не нужно быть признанной: она не нуждается в признании, она не нуждается в удостоверениях, она не нуждается ни в ком, чтобы испытывать ее, никто не признает ее, никто не чувствует себя счастливым, восторженным из-за нее - любовь будет продолжать струиться, потому что в самом струении вы чувствуете огромное блаженство, вы чувствуете огромную радость. В самом течении... когда ваша энергия струится... Вы сидите в пустой комнате, и эта энергия течет и наполняет пустую комнату вашей любовью; здесь никого нет - стены не скажут «спасибо»- никого, чтобы признать, никого, чтобы испытать это. Но это совсем ничего не значит. Ваша энергия освобождается, струится... вы чувствуете счастье. Цветок счастлив, когда аромат высвобожден ветрами; суть не в том, знает ли ветер об этом или нет... Отрывок взят из рассылки Виталия Лозовского «Жизнь. Любовь. Смех» http://fightclub.masterscity.net/ (Спасибо, Виталий!)

Mirage: Очень впечатляет. Действительно, если, поешь, то потому, что хочется петь. Бывает конечно и желание блеснуть мастерством, но это не тот мотив. Если достичь состояния, когда Любовь - не цель, а результат твоей жизни, причем сам по себе получающийся .... это высоко А что для этого нужно делать? Просто работать по Джоулу достаточно?


BUSIDO: цитатаВы сидите в пустой комнате, и эта энергия течет и наполняет пустую комнату вашей любовью; здесь никого нет Пару раз родня меня ловила на этом - и всерьез беспокоилась о моей психике

Алёна Офигелова: В. Вересаев СОСТЯЗАНИЕ ------------------------ Когда состязание было объявлено, никто в городе не сомневался, что выполнить задание cпособен только Дважды-Венчанный - на весь мир прославленный художник, гордость города. И только сам он чувствовал в душе некий страх: он знал силу молодого Единорога, своего ученика. Глашатаи ходили по городу и привычно зычными голосами возвещали на перекрестках состоявшееся постановление народного собрания: "Назначить состязание на картину, изображающую красоту ЖЕНЩИНЫ. Картина эта, огромных размеров, будет водружена в центральной нише портика на площади Красоты, чтобы каждый проходящий издалека мог видеть картину и неустанно славить творца за данную им миру радость. Ровно через год, в месяц винограда, картины должны быть выставлены на всенародный суд. Чья картина окажется достойною украсить собою лучшую площадь великого города, тот будет награжден щедрее, чем когда-то награждали цари: тройной лавровый венок украсит его голову, и будет победителю имя - Трижды-Венчанный". Так выкликали глашатаи на перекрестках и рынках города, а Дважды-Венчанный в дорожной шляпе и с котомкою за плечами, с кизиловою палкою в руке и с золотом в поясе уже выходил из города. Седая борода его шевелилась под ветром, большие, всегда тоскующие глаза смотрели вверх, в горы, куда поднималась меж виноградников каменистая дорога. Он шел искать по миру высшую Красоту, запечатленную в женском образе. У хижины за плетнем чернокудрый юноша рубил секирою хворост на обрубке граба. Он увидел путника, выпрямился, откинул кудри с загорелого лица и радостно сверкнул зубами и белками глаз. - Учитель, радуйся! - весело приветствовал он путника. Радуйся, сын мой! - ответствовал Дважды-Венчанный и узнал Единорога, любимого своего ученика. - В далекий путь идешь ты, учитель. Шляпа у тебя на голове и котомка за плечами, и сандалии у тебя из тяжелой буйволовой кожи. Куда идешь ты? Зайди под мой кров, отец мой, осушим с тобой по кружке доброго вина, чтобы мне пожелать тебе счастливой дороги. И с большой поспешностью ответил Дважды-Венчанный: - Охотно, сын мой! Единорог с размаху всадил блестящую секиру в обрубок и крикнул, ликуя: - Зорька! Скорее сюда! Неси нам лучшего вина, сыру, винограду! Великая радость нисходит на дом наш: учитель мой идет ко мне! Они сели перед хижиною, в тени виноградных лоз, свесивших над их головами черные свои гроздья. С робким благоволением поглядывая на великого, Зорька поставила на стол кувшин с вином, деревянные тарелки с сыром, виноградом и хлебом. И спросил Единорог: - Куда собрался ты, учитель? Дважды-Венчанный поставил кружку и удивленно поглядел на него: - Разве ты не слышал, о чем третий день кричат глашатаи на площадях и перекрестках города? - Слышал. - И… думаешь выступить на состязании? - Да, учитель. Знаю, что придется бороться с тобою, но такая борьба не может быть тебе обидна. Знаю, что трудна будет борьба, но не художник тот, кто бы испугался ее. - Я так и думал. Знаю и я, что борьба предстоит трудная, и победить тебя будет нелегко. Когда же идешь в путь? - Куда? - Как куда? Искать ту высшую Красоту, которая где-нибудь да должна быть. Отыскать ее, в кого бы она ни была вложена - в гордую ли царевну, в дикую ли пастушку, в смелую ли рыбачку, или в тихую дочь виноградаря. Единорог беззаботно усмехнулся: - Я же нашел ее. Сердце Дважды–Венчанного забилось медленными, сильными толчками, груди стало мало воздуху, а седая голова задрожала. Он осторожно спросил, не надеясь получить правдивого ответа: - Где же ты нашел ее? - А вот она! И Единорог указал на Зорьку, свою возлюбленную. Взгляд его был прям, и в нем не было лукавства. Дважды–Венчанный в изумлении смотрел на него. - Она? - Ну да! Голова старика перестала дрожать, и сердце забилось ровно. И заговорило в нем чувство учителя. - Сын мой! Твоя возлюбленная мила, я не спорю. Счастлив тот, чью шею обнимают эти стройные золотистые руки, к чьей груди прижимается эта прелестная грудь. Но подумай: та ли это красота, которая может повергнуть перед собою мир? - Да, именно та самая. Нет в мире и не может быть красоты выше красоты золотой моей Зорьки, - восторженно сказал Единорог. И взяло на минуту сомнение Дважды-Венчанного: не обманул ли его глаз, не просмотрел ли он чего в этой девушке, потуплено стоявшей в горячей тени виноградных лоз? Осторожно и испытующе он оглядел ее. Обыкновеннейшая девушка, каких везде можно встретить десятки. Широкое лицо, немножко косо прорезанные глаза, немножко редко поставленные зубы. Глаза милые, большие, но в них ничего особенного… Как слепы влюбленные! В груди учителя забился ликующий смех, но лицо осталось серьезным. Он встал и, пряча лукавство, сказал: - Может быть, ты и прав. Блажен ты, что так близко нашел то, что мне предстоит искать так далеко и долго… Радуйся! И ты радуйся, счастливая меж дев! <

Алёна Офигелова: (продолжение) ----------------------- Когда Дважды-Венчанный вышел на дорогу, он вздохнул облегченно и успокоенно: единственный опасный соперник сам, в любовном своем ослеплении, устранил себя с его пути. Спина старика выпрямилась, и, сокращая путь, он бодро зашагал в гору по белым камням русла высохшего горного ручья. Дважды–Венчанный переходил из города в город, из деревни в деревню, переплывал с острова на остров. Не зная усталости, искал он деву, в которую природа вложили лучшую свою красоту. Он искал в виноградниках и рыбачьих хижинах, в храмах и на базарах, в виллах знатных господ, во дворцах восточных царей. Славное имя его открывало перед ним все двери, делало его повсюду желанным гостем. Но нигде не находил он той, которую искал. В теле была усталость, в душе отчаяние. Никогда, никогда, казалось ему, не найдет он того, чего ищет. Не найдет, потому что не способен найти. С полуденной стороны, от гор, дул теплый ветер, и весь он был пропитан запахом фиалок. Там, на горных перевалах, лесные поляны покрыты сплошными коврами фиалок. Сегодня вечером он шел тропинкою по этим перевалам и любовался всем, что кругом, и вдыхал целомудренные запахи ранней весны. А теперь, когда сумерки одели горы, когда в теплом ветре издалека несся запах фиалок, ему казалось: там все прекраснее, таинственнее и глубже, чем он сумел увидеть вблизи. А пойдет туда - и опять красота отодвигается, и опять будет хорошо, но не то… Что же это за колдовство в мировой красоте, что она вечно ускользает от человека, вечно недоступна и непостижима и не укладывается целиком ни в какие формы природы? Оглянулся Дважды-Венчанный на все, что сотворил за всю свою жизнь, что сделало его славным на весь мир, и припал лицом к изголовью. Противно стало ему и стыдно за неумелые его намеки на то великое и непостигаемое, что носилось перед его тоскующими глазами, и чего он никогда не мог воплотить в формы и краски. Так он и заснул, уткнувшись в жесткий свой плащ. С гор все дул теплый ветер, пропитанный запахом фиалок, и вздыхало вдоль берега вечно тоскующее, не знающее спокойствия море. Когда Дважды-Венчанный проснулся, над морем занималась зеленовато-золотистая заря. Горы, кусты, колючая трава на берегу стояли в ровном сумеречном свете - мягко светящиеся, объединенные; свет обнимался с тенью. Потом запылал над морем огромный ясный костер, без дыма и чада, медленно вылетело из него солнце и ударило лучами по земле. И отшатнулся свет от тени, и разъединились они. Ярче стал свет, чернее тень. Дважды-Венчанный взглянул на мрачные, утонувшие в тени горы. Взглянул – и вскочил на ноги быстро, как юноша. С предгорного холма, залитая лучами солнца, спускалась стройная дева в венке из фиалок. И сотряслась душа художника до самых глубин, и сразу, без колебаний, без вопросов, с ликованием воскликнула душа: - Это – она! Дважды-Венчанный упал на колени и в молитвенном восторге простер руки к светозарной деве. Настал месяц винограда. Площадь Красоты, как море, шумела народом. В глубине площади возвышались два огромных, одинаковой величины прямоугольника, завешанных полотном. Возле одного стоял Дважды-Венчанный, возле другого - Единорог. Толпа с обожанием смотрела на уверенное, сурово-спокойное лицо Дважды-Венчанного и посмеивалась, глядя на бледное под загаром лицо красавца Единорога. Граждане кричали: - Единорог! Беги со своею мазнею, не срамись… Единорог в ответ встряхивал курчавыми волосами и вызывающе усмехался, сверкая зубами. Старец в пурпуровом плаще и с золотым обручем на голове ударил палочкой из слоновой кости по серебряному колоколу. Все притихли. Старец простер палочку к картине Дважды-Венчанного. Полотно скользнуло вниз. Высоко над толпою стояла спускающаяся с высоты, озаренная восходящим солнцем дева в венке из фиалок. За нею громоздились темно-серые выступы суровых гор, еще не тронутых солнцем. По толпе пронесся гул, и вдруг стало на площади тихо, как знойным полуднем в горном лесу.

Алёна Офигелова: (продолжение) ----------------------- Божественно-спокойная, стояла дева и смотрела на толпу большими глазами, ясными, как утреннее небо после грозы. Никто никогда еще не видел в мире такой красоты. Она слепила взгляд, хотелось прикрыть глаза, как от солнца, только что вышедшего из моря. Но падала рука, не дошедши до глаз, потому что не могли глаза оторваться от созерцания. А когда отрывались и смотрели по сторонам, было с ними, как после взгляда на солнце, только что вышедшего из моря: все вокруг казалось темным и смутным. Тело, какого не обнимала ни одна мужская рука, сквозило сквозь легкую ткань. Но не было вожделения. Было только молитвенное склонение и блаженная нездешняя печаль. Темные горы были за девой, и темно стало на площади. Девы и жены пристыженно отвращали лица в сторону, а юноши и мужи глядели на Фиалковенчанную, переносили взгляд на своих возлюбленных и спрашивали себя: что же нравилось им в этих нескладных телах и обыденных лицах, в этих глазах, тусклых, как коптящий ночник? Старый погонщик мулов с брюзгливым лицом и щетиной на подбородке искоса оглядывал свою старуху: была она жирная, с отвислым подбородком и огромной грудью, с лицом, красным от кухонного чада. Взглянул он опять на Фиалковенчанную и опять на жену. Больно ущемила тоска по красоте его жестокое, как подошва, сердце; и страшно стало ему, с кем суждено проводить ему трудную, серую жизнь. Долго стояли люди в благоговейном молчании, и смотрели, и что-то шептали. И всеобщий вздох священной, великой тоски пронесся над толпою. Старец в красном плаще стряхнул с себя очарование и встал. Было лицо его строго и торжественно. С усилием, как бы совершая вынужденное кощунство, протянул он палочку ко второй картине. Покров упал.

Алёна Офигелова: (продолжение) ------------------------ Ропот недоумения и негодования прошел по площади. На скамье, охватив колено руками, подавшись лицом вперед, сидела и смотрела на толпу – Зорька! Люди не верили глазам и не верили, чтоб до такой наглости мог дойти Единорог. Да, Зорька! Та самая Зорька, что по утрам возвращается с рынка, неся в корзине полдесятка кефалий, пучки чесноку и петрушки, та самая Зорька, что мотыжит за городом свой виноградник и по вечерам доит на дворике коз. Сидит, охватив колено руками, и смотрит на толпу. За нею – полуоблупившаяся стена хижины и косяк дверей, над головою – виноградные листья. Красные по краям, - меж них - тяжелые сизые гроздья, а вокруг нее - горячая, напоенная солнцем тень. И была она на картине такая же большая, локтей в двадцать, как и божественная дева на соседней картине. - Хоть с гору величиной нарисуй, лучше не станет! - крикнул озорной голос. И все засмеялись. Раздался свист, шип. Кто-то завопил: - Камнями его! И другие подхватили: - Побить камнями! Но вот шум начал понемногу затихать. Кричащие и хохочущие рты сомкнулитсь, поднятые с камнями руки опустились. И вдруг стало тихо. Так иногда неожиданно налетит с гор ветер, - завоет, завьется, поднимет к небу уличную пыль – и вдруг упадет, как в землю уйдет. Люди смотрели на Зорьку, и Зорька смотрела на них. Один юноша в недоумении пожал плечами и сказал другому: - А знаешь,я до сих пор не замечал, что Зорька так прелестна. Ты не находишь? И другой ответил задумчиво: - Странно, но так. Глаз немогу оторвать. Высоко подняв брови, как будто прислушиваясь к чему-то, Зорька смотрела перед собою. Чуть заметная счастливая улыбка замерла на губах, в глазах был стыдливый испуг и блаженное недоумение перед встающим огромным счастьем. Она противилась, упиралась и, однако, вся устремилась вперед в радостном, неодолимом порыве. И вся светилась изнутри. Как будто кто-то, втайне давно любимый, неожиданно наклонился к ней и тихо-тихо прошептал: - Зорька! Люблю! Люди молчали и смотрели. Они забыли, что это- та самая Зорька, которая носит в корзине тускло поблескивающую рыбу и серебряные пучки чесноку, не замечали, что лицо ее несколько широко, а глаза поставлены немного косо. Казалось, будь она безобразна, как дочь кочевника, с приплюснутым носом и глазами, как щелки, само безобоазие, освещенное изнутри этим чудесным светом, претворилосьбы в красоту небывалую. Как будто солнце взошло над площадью. Радостный, греющий свет лился от картины и озарял все кругом. Вспомнились каждому лучшие минуты его любви. Тем же светом, что сиял в Зорьке, светилось вдруг преобразившееся лицо его возлюбленной в часы тайных встреч, в часы первых чистых и робких ласк, когда неожиданно выходит на свет и широко распускается глубоко скрытая, вечная, покоряющая красота, заложенная природой во всякую без исключения женщину. Прояснилось лицо старого брюзги погонщика, взглянул он на свою старуху, и улыбнулся, и толкнул ее сухим локтем в жирный бок. - А помнишь, старуха… Гы-гы! У водопоя-то? Ты поила коз, а я перепрыгнул через плетень… Молодой месяц стоял над горой, цвели дикие сливы… И, застенчиво улыбнувшись, взглянули на него с оплывшего, багрового лица знакомые, милые, давно забытые глаза, и осветилось это лицо отблеском того вечного света, который шел от Зорьки. Погонщик хихикал и грязною рукою вытирал слезы на гноящихся своих глазах. И казалось ему, - не умел он ценить того, что у него было, и по собственной вине сделал свою жизнь серою и безрадостною. Это был он, который первым крикнул на всю площадь: - Да будет Единорог Трижды-Венчанным!

As a child: Хочется поднять тему (а то уже 3 дня на форуме "застой мыслей") - это не форум, а сонное царство какое-то! Почему никто ничего не пишет - всем некогда, или писать нечего? Особенно понравился вот этот пост Серёги на 1-й стр.: Взято из дневника Бодхи (запись за 09.10.99) Мне это показалось настолько интересным (даже представить трудно, как такое возможно), что решила прочитать весь дневник по ссылке.

Vanessa: As a child Да, правильно, надо как-то форум оживлять)))) Я не знаю о чем писать... вроде бы вопросов пока нет, но могла бы поддержать начатую тему))))

Лера: As a child Vanessa темма замечательная.Я уже дневник начала читать.

Vanessa: Лера А вы что читаете, какой дневник? Можно ссылку?))))

Лера: Vanessa http://ariom.ru/litera/2002-html/bodhi/bodhi-01.html лови.

Vanessa: Лера Mersi

Лера: Vanessa читай наздоровье

Лера: Vanessa читай наздоровье



полная версия страницы