Форум » общение о любви, посылание любви » Деревушка Благодать » Ответить
Деревушка Благодать
Аристарх: За полями да за чащей Над рекою, над журчащей Под горой стоит избушка Вот такая... деревушка.... В той избушке свет горит За столом народ сидит Будь ты Брат, или Сестра Темной ночью или с утра Будь бедняк ты или знать Каждый рад тебя обнять Заходи на огонек Здесь тебе готов чаёк На лесных полезных травах С мёдом, что не знает равных И в дурмане аромата У реки, в лучах заката Пропоёт гитара песню Ты не слыхивал чудесней В этой песне - с ветром в прятки, Поцелуйчики с Луной В этом Мире все мы вместе Ты, да я, да мы с тобой... Друзья, приходите сюда просто посидеть... Подышать свежим лесным воздухом, встретить рассвет, рассказать какую-нибудь интересную историю, добрую сказку или притчу Слышите пение птиц? Шепот реки... чувствуете какие здесь вибрации... какая ЧИСТОТА... Пусть эта деревушка будет отДушиной для каждого кому хорошо, или не очень, кто в радости, или слегка печален потому что здесь всё от Души Это Место ЛЕЧИТ... и Оно всегда готово принять вас...
Солнышко: Olga Давайте сегодня, главное чтобы банщик был непротив. Предвкушаю удовольствие. Ох и завизжу я на славу!!!
Аристарх: Солнышко пишет: цитатаСолнышко, а пчему бы не сёдня, а чё откладывать на завтра у меня сегодня в 18-00 по мск собрание правления, вот и попарюсь Желающие могут присоединиться
Olga: Ну воооот!!! Отменяем твое собрание, банька то важнее и для души и тела, и долго вы будете засидать, мож в 19.00 встретимся , но без тебя как то не так. неееее ты нам нужен!! ивсё тут!!!
Олег.Я.: Тихонько постучал. Открываю дверь и вижу в бане одних женщин. И думаю блин сегодня наверное женский день. Хотя нет в центре с трудом от плотного окружения просматривается мужчина. Задумался шагнуть или подождать до чистого четверга. Неее чего ждать, где один мужик, там могёт быть их и больше, по теории вероятности. И с чем я суда пришол, как вы думаете? Ну с чем может прийти хохол в баню. Ясное дело с салом и горилкою. Горилка - это не маленькая обезьянка, это украинская водка. И вот -так с салком и всем остальным, что Бог послал мы получаем маленькие радости жизни. Да, но самое главное это общение с прекрасными людьми!!!!!!!!!!!!
Аристарх: Олег.Я. Ну вот... Собрание мое закончилось. Немного меня "пропарили", но в председателях оставили Поскольку с банькой я вас немного "прокатил", попытаюсь реабелитироваться Итак приглашаю всех на вершину горы, у подножья которой расположилась наша деревушка - избушка. Рассаживайтесь поудобнее и, в лучах уходящего солнца, послушайте такую историю.... О'Генри. "Последний лист" Однажды утром озабоченный доктор одним движением косматых седых бровей вызвал Сью в коридор. - У нее один шанс... ну, скажем, против десяти, - сказал он, стряхивая ртуть в термометре. - И то, если она сама захочет жить. Вся наша фармакопея теряет смысл, когда люди начинают действовать в интересах гробовщика. Ваша маленькая барышня решила, что ей уже не поправиться. О чем она думает? - Ей... ей хотелось написать красками Неаполитанский залив. - Красками? Чепуха! Нет ли у нее на душе чего-нибудь такого, о чем действительно стоило бы думать, например, мужчины? - Мужчины? - переспросила Сью, и ее голос зазвучал резко, как губная гармоника. - Неужели мужчина стоит... Да нет, доктор, ничего подобного нет. - Ну, тогда она просто ослабла, - решил доктор. - Я сделаю все, что буду в силах сделать как представитель науки. Но когда мой пациент начинает считать кареты в своей похоронной процессии, я скидываю пятьдесят процентов с целебной силы лекарств. Если вы сумеете добиться, чтобы она хоть раз спросила, какого фасона рукава будут носить этой зимой, я вам ручаюсь, что у нее будет один шанс из пяти, вместо одного из десяти. После того как доктор ушел, Сью выбежала в мастерскую и плакала в японскую бумажную салфеточку до тех пор, пока та не размокла окончательно. Потом она храбро вошла в комнату Джонси с чертежной доской, насвистывая рэгтайм. Джонси лежала, повернувшись лицом к окну, едва заметная под одеялами. Сью перестала насвистывать, думая, что Джонси уснула. Она пристроила доску и начала рисунок тушью к журнальному рассказу. Для молодых художников путь в Искусство бывает вымощен иллюстрациями к журнальным рассказам, которыми молодые авторы мостят себе путь в Литературу. Набрасывая для рассказа фигуру ковбоя из Айдахо в элегантных бриджах и с моноклем в глазу, Сью услышала тихий шепот, повторившийся несколько раз. Она торопливо подошла к кровати. Глаза Джонси были широко открыты. Она смотрела в окно и считала - считала в обратном порядке. - Двенадцать, - произнесла она, и немного погодя: - одиннадцать, - а потом: - "десять" и "девять", а потом: - "восемь" и "семь" - почти одновременно. Сью посмотрела в окно. Что там было считать? Был виден только пустой, унылый двор и глухая стена кирпичного дома в двадцати шагах. Старый-старый плющ с узловатым, подгнившим у корней стволом заплел до половины кирпичную стену. Холодное дыхание осени сорвало листья с лозы, и оголенные скелеты ветвей цеплялись за осыпающиеся кирпичи. - Что там такое, милая? - спросила Сью.
Аристарх: - Шесть, - едва слышно ответила Джонси. - Теперь они облетают гораздо быстрее. Три дня назад их было почти сто. Голова кружилась считать. А теперь это легко. Вот и еще один полетел. Теперь осталось только пять. - Чего пять, милая? Скажи своей Сьюди. - Листьев. На плюще. Когда упадет последний лист, я умру. Я это знаю уже три дня. Разве доктор не сказал тебе? - Первый раз слышу такую глупость! - с великолепным презрением отпарировала Сью. - Какое отношение могут иметь листья на старом плюще к тому, что ты поправишься? А ты еще так любила этот плющ, гадкая девочка! Не будь глупышкой. Да ведь еще сегодня доктор говорил мне, что ты скоро выздоровеешь... позволь, как же это он сказал?.. что у тебя десять шансов против одного. А ведь это не меньше, чем у каждого из нас здесь в Нью-Йорке, когда едешь в трамвае или идешь мимо нового дома. Попробуй съесть немножко бульона и дай твоей Сьюди закончить рисунок, чтобы она могла сбыть его редактору и купить вина для своей больной девочки и свиных котлет для себя. - Вина тебе покупать больше не надо, - отвечала Джонси, пристально глядя в окно. - Вот и еще один полетел. Нет, бульона я не хочу. Значит, остается всего четыре. Я хочу видеть, как упадет последний лист. Тогда умру и я. - Джонси, милая, - сказала Сью, наклоняясь над ней, - обещаешь ты мне не открывать глаз и не глядеть в окно, пока я не кончу работать? Я должна сдать иллюстрацию завтра. Мне нужен свет, а то я спустила бы штору. - Разве ты не можешь рисовать в другой комнате? - холодно спросила Джонси. - Мне бы хотелось посидеть с тобой, - сказала Сью. - А кроме того, я не желаю, чтобы ты глядела на эти дурацкие листья. - Скажи мне, когда кончишь, - закрывая глаза, произнесла Джонси, бледная и неподвижная, как поверженная статуя, - потому что мне хочется видеть, как упадет последний лист. Я устала ждать. Я устала думать. Мне хочется освободиться от всего, что меня держит, - лететь, лететь все ниже и ниже, как один из этих бедных, усталых листьев. - Постарайся уснуть, - сказала Сью. - Мне надо позвать Бермана, я хочу писать с него золотоискателя-отшельника. Я самое большее на минутку. Смотри же, не шевелись, пока я не приду. Старик Берман был художник, который жил в нижнем этаже под их студией. Ему было уже за шестьдесят, и борода, вся в завитках, как у Моисея Микеланджело, спускалась у него с головы сатира на тело гнома. В искусстве Берман был неудачником. Он все собирался написать шедевр, но даже и не начал его. Уже несколько лет он не писал ничего, кроме вывесок, реклам и тому подобной мазни ради куска хлеба. Он зарабатывал кое-что, позируя молодым художникам, которым профессионалы-натурщики оказывались не по карману. Он пил запоем, но все еще говорил о своем будущем шедевре. А в остальном это был злющий старикашка, который издевался над всякой сентиментальностью и смотрел на себя, как на сторожевого пса, специально приставленного для охраны двух молодых художниц. Сью застала Бермана, сильно пахнущего можжевеловыми ягодами, в его полутемной каморке нижнего этажа. В одном углу двадцать пять лет стояло на мольберте нетронутое полотно, готовое принять первые штрихи шедевра. Сью рассказала старику про фантазию Джонси и про свои опасения насчет того, как бы она, легкая и хрупкая, как лист, не улетела от них, когда ослабнет ее непрочная связь с миром. Старик Берман, чьи красные глада очень заметно слезились, раскричался, насмехаясь над такими идиотскими фантазиями. - Что! - кричал он. - Возможна ли такая глупость - умирать оттого, что листья падают с проклятого плюща! Первый раз слышу. Нет, не желаю позировать для вашего идиота-отшельника. Как вы позволяете ей забивать голову такой чепухой? Ах, бедная маленькая мисс Джонси! - Она очень больна и слаба, - сказала Сью, - и от лихорадки ей приходят в голову разные болезненные фантазии. Очень хорошо, мистер Берман, - если вы не хотите мне позировать, то и не надо. А я все-таки думаю, что вы противный старик... противный старый болтунишка. - Вот настоящая женщина! - закричал Берман. - Кто сказал, что я не хочу позировать? Идем. Я иду с вами. Полчаса я говорю, что хочу позировать. Боже мой! Здесь совсем не место болеть такой хорошей девушке, как мисс Джонси. Когда-нибудь я напишу шедевр, и мы все уедем отсюда. Да, да! Джонси дремала, когда они поднялись наверх. Сью спустила штору до самого подоконника и сделала Берману знак пройти в другую комнату. Там они подошли к окну и со страхом посмотрели на старый плющ. Потом переглянулись, не говоря ни слова. Шел холодный, упорный дождь пополам со снегом. Берман в старой синей рубашке уселся в позе золотоискателя-отшельника на перевернутый чайник вместо скалы. На другое утро Сью, проснувшись после короткого сна, увидела, что Джонси не сводит тусклых, широко раскрытых глаз со спущенной зеленой шторы. - Подними ее, я хочу посмотреть,
Аристарх: И что же? После проливного дождя и резких порывов ветра, не унимавшихся всю ночь, на кирпичной стене еще виднелся один лист плюща - последний! Все еще темнозеленый у стебелька, но тронутый по зубчатым краям желтизной тления и распада, он храбро держался на ветке в двадцати футах над землей. - Это последний, - сказала Джонси. - Я думала, что он непременно упадет ночью. Я слышала ветер. Он упадет сегодня, тогда умру и я. - Да бог с тобой! - сказала Сью, склоняясь усталой головой к подушке. - Подумай хоть обо мне, если не хочешь думать о себе! Что будет со мной? Но Джонси не отвечала. Душа, готовясь отправиться в таинственный, далекий путь, становится чуждой всему на свете. Болезненная фантазия завладевала Джонси все сильнее, по мере того как одна за другой рвались все нити, связывавшие ее с жизнью и людьми. День прошел, и даже в сумерки они видели, что одинокий лист плюща держится на своем стебельке на фоне кирпичной стены. А потом, с наступлением темноты, опять поднялся северный ветер, и дождь беспрерывно стучал в окна, скатываясь с низкой голландской кровли. Как только рассвело, беспощадная Джонси велела снова поднять штору. Лист плюща все еще оставался на месте. Джонси долго лежала, глядя на него. Потом позвала Сью, которая разогревала для нее куриный бульон на газовой горелке. - Я была скверной девчонкой, Сьюди, - сказала Джонси. - Должно быть, этот последний лист остался на ветке для того, чтобы показать мне, какая я была гадкая. Грешно желать себе смерти. Теперь ты можешь дать мне немного бульона, а потом молока с портвейном... Хотя нет: принеси мне сначала зеркальце, а потом обложи меня подушками, и я буду сидеть и смотреть, как ты стряпаешь. Часом позже она сказала: - Сьюди, надеюсь когда-нибудь написать красками Неаполитанский залив. Днем пришел доктор, и Сью под каким-то предлогом вышла за ним в прихожую. - Шансы равные, - сказал доктор, пожимая худенькую, дрожащую руку Сью. - При хорошем уходе вы одержите победу. А теперь я должен навестить еще одного больного, внизу. Его фамилия Берман. Кажется, он художник. Тоже воспаление легких. Он уже старик и очень слаб, а форма болезни тяжелая. Надежды нет никакой, но сегодня его отправят в больницу, там ему будет покойнее. На другой день доктор сказал Сью: - Она вне опасности. Вы победили. Теперь питание и уход - и больше ничего не нужно. В тот же вечер Сью подошла к кровати, где лежала Джонси, с удовольствием довязывая ярко-синий, совершенно бесполезный шарф, и обняла ее одной рукой - вместе с подушкой. - Мне надо кое-что сказать тебе, белая мышка, - начала она. - Мистер Берман умер сегодня в больнице от воспаления легких. Он болел всего только два дня. Утром первого дня швейцар нашел бедного старика на полу в его комнате. Он был без сознания. Башмаки и вся его одежда промокли насквозь и были холодны, как лед. Никто не мог понять, куда он выходил в такую ужасную ночь. Потом нашли фонарь, который все еще горел, лестницу, сдвинутую с места, несколько брошенных кистей и палитру с желтой и зеленой красками. Посмотри в окно, дорогая, на последний лист плюща. Тебя не удивляло, что он не дрожит и не шевелится от ветра? Да, милая, это и есть шедевр Бермана - он написал его в ту ночь, когда слетел последний лист. Вот такая история А теперь всем спокойной ночи. Пусть сны ваши будут добрыми и легкими... как лист, что оторвался от ветки, но летит не к земле, а в небо.... (теперь совсем шепотом) Желаю каждому создать свой неповторимый и сказочно-прекрасный шедевр...
Olga: Аристарх, спасибо за эту историю, честно говоря не ожидала такого конца, это так трогательно... вся наша жизнь зависит от того во что мы верим.... Но я надеюсь банька то не отменяется, а? Спокойной ночи тебе и твоим Ангелочкам, ну вылитые ты, такие хорошенькие и серьёзные мальчишки ....
Алёна Офигелова: Олег.Я. Класно ты пишешь! Я так хорошо посмеялась! Спасибо! Аристарх Обожаю ОГенри! Давайте читать по ролям его задушевные рассказы у огня по вечерам, перемежая их чудесными стихами и песнями, текущими из самого Сердца
Аристарх: Алёна Офигелова пишет: цитатаДавайте читать по ролям его задушевные рассказы "Вы в самодеятельности учавствовали? Да. (зачем я соврал, я же не учавствую... А зачем он спросил?....)" Я, кстати, очень большой любитель театрального искуства Играл царя из "Федота стрельца" (когда с бородой был ) и еще много всякого Оленька, баня у нас по расписанию каждый вечер после медитации Потом купание в речке голышом Потом чай на костре и песни до утра А сейчас приглашаю всех в гости к нашим соседям Ивану и Даниле Они живут здесь, не подалеку. Вам у них понравится, обещаю http://ariom.ru/litera/2002-html/bg-01.htm
Алёна Офигелова: Аристарх пишет: цитатаИграл царя из "Федота стрельца" Ух ты! Класно! Мы с дочкой ету сказку наизусть знаем :)) Можно ее тоже у костра разыграть :)) Я чур буду Баба Ёга!
Аристарх: А кто-нибудь слышал её в исполнении Безрукова? По тв отрывочек демонстрировали - потрясающая вещь!!!
Алёна Офигелова: Аристарх У нас запись на CD в исполнении известнейших актеров :)) В децтве помню смотрела ее по ТВ в авторском исполнении Леонида Филатова - это сильнейшее впечатление, помню его до сих пор. А вот в исполнении Безрукова к сожилению не видела
Аристарх: Во, нашел click here
Marianna: Аристарх Я тоже обажаю эту сказку Даже помню репетировала няньку из нее Но мы в училище всегда замахивались на Уильяма нашего Шекспира Играла там и Офелию и Мальволио(из 12 ночи) и Виоллу.Но Офелия была моей коронной ролью, все рыдали Дааа, Весело было
Аристарх: Блин... сколько талантов
Таль-Таль: Заматалась тут с праздниками , а тут такое мероприятие. Природа , свежий воздух, банька , и классная компания Вот тоже к вам прошусь, с собой взяла ящик мандарин, бананы и ананасы. А ещё гитару прихватила,есть любители романсов, я их профессионально исполняю , вечером возле костра попоем
Marianna: Таль-Таль Буду с нетерпением ждать вечера. Я очень люблю романсы , а еще обажаю Бардовскую песню(слушать и подпевать )
Olga: Таличка, ты ещё нчего не пропустила мы ещё не парились даже, так что вечером собирёмся раззожем костер, будем жарить Марианночкины колбаски, петь романсы (люблю Мохнатый шмель... споёшь?... )любоваться искрами и смотреть на звездное небо, а потом можно и в баньку..... Аристарх, как у тебя сёдня со временем...Давай выходи на связь...
Аристарх: Сегодня я весь с вами Такчто... Таль-Таль грузите мандарины бочками А еще мне нравится романс "А на последок я спою" Ух сегодня классный вечерок намечается
полная версия страницы